Белаш Александр - Исповедь
А.Белаш
И С П О В Е Д Ь
Входи-входи, сынок. Я тебя слышу. Ты садись. Угостить тебя
нечем, уж прости бабку старую - внучка ушла, а я незрячая, хожу
ощупью.
Что это щелкнуло? магнитофон? ну, пускай.. ему что смех, что
слезы - все едино.
Вот взгляни - надо мной фотография висит, двое молодых снято.
Это я и Ванюша. Ваню моего звали - Царевич, хотя по правде-то он
был крестьянский сын. Он здешний был, а я из уезда в село приехала
работать. Тут мы с ним встретились, тут и слюбились - не разлей
вода.
Любовь у нас была сильная - врозь и часа прожить не могли,
так вместе везде и ходили рука об руку. Все цвело - белым-бело,
солнце и луна нам светили, и соловьи пели - как во сне мы ходили,
такое все кругом очарованье было. Когда расписывались в
сельсовете, писарь от зависти перо сломал.
Все как в сказке - и стали они жить-поживать, и добра
наживать..
Так все сказки и кончаются - тут бы и мне закончить. А то не
сказка, то счастье кончилось. Теперь слушай, что дальше было.
Тут к нам война пришла. Я, с животом уже, три версты за
полуторкой бежала, когда Ваню увозили, а он мне махал - не беги,
побереги себя. Забрили моего Иван-Царевича со Змеем Горынычем
биться, а я осталась - дом на мне, огород на мне, и дите во мне.
Село как подмело - одни девки да бабы, дураки да калеки, а еще
злыдни в кителях, с портфелями - этих никакая война не берет, ни
голод, ни холод.
Поставили меня на земляные работы.. тогда залегла на мне
первая морщина, а уж после я их не считала.
Другая, не я уже, Ваню встречала - краса моя в поле осталась,
в хлеву и у люльки. И он другой вернулся - огнем попалило, бомбой
контузило, а хуже всего - к водке припал. Всякое дело теперь
начинал со стакана, как в бой собирался, будто кого позабыл - не
добил. Много их война споила, а мне и одного хватило - ввек горя
не вычерпать. Испортил, сглазил его Змей, а дома снять порчу было
нечем - да и не хотел он.
Часы привез трофейные, темного резного дерева, с маятником..
не ищи глазами, нет их - пропил. Те часы не ходили, тряхнул их
где-то Ваня в эшелоне или уронил - и стрелки замерли. Так у нас
всегда было двенадцать по часам - всегда полночь.
Пил он, будто пожар заливал; злой стал, задиристый - раньше
медовым ручьем подливался, теперь шел, как на врага. По доброй
памяти любила, потом через силу любила, а потом остыла - то уже не
любовь, а подневольная работа. Как у нас в доме время встало, так
жизнь мельничным колесом закрутилась - плеск есть, а вперед ходу
нет. Годы я по детям отмечала, не по численнику. Тогда не то было,
что сейчас - баб славили, как свиноматок, по поголовью на дворе, а
чем детвору кормить, чем одеть - думай сама. Для самых плодущих
даже орден выдумали - вот, мол, все ваше геройство, бабоньки;
пополам разорвись, а давай на-гора пополненье стране.
Ванюшу крепко уродили - ржавью ела его водка, а съесть не
могла; тощал он, чах, с лица спал, но был мужик - работал. Только
звали его по спитому лицу Кащеем. Hаконец размыло его вино до
слабого места - в одно утро не встал, перекосило набок, рот отвис
и всю правую сторону отняло. Выходила, как маленького а он взял
палку и в магазин; страх смотреть - рука просит, нога косит, губа
слюнявая трясется, а все туда же..
Думал он, что бессмертный, все кричал мне - я тебя переживу!
не пережил.. в гроб клали - кожа и кости. Я и не плакала по нем,
только самую малость - он мои слезы давно уже высосал. И вот,
снялся он с моих плеч, а я и распрямиться не могу - согнуло меня
навек.
Мне бы,