Бахнов Владлен - Метаморфозы
Владлен Бахнов
Метаморфозы
Свои первые сто граммов водки Федор Васильевич выпил не так чтобы
слишком рано и не так уж поздно - в 15 лет В день получения паспорта на
боевом счету Феди было двадцать пол-литров, а к свадьбе - сто сорок пять.
Так что поначалу дело двигалось не чересчур быстро и, можно сказать, в
пределах среднестатистической нормы. Но дальше пошло легче. К рождению
первенца Федя осилил уже пятьсот пол-литров. Сына назвали Петром, и в
честь этого знаменательного события молодой отец справился еще с двумя
бутылками.
Где-то в районе двухтысячной бутылки у Феди родилась дочь, а когда дело
подходило к третьей тысяче - родился второй мальчик, которого счастливый
отец по пьяной лавочке то же хотел назвать Петром. Но затем, будучи под
хмельком, о своем решении как-то забыл и нарек парнишку Вольдемаром.
Вообще-то Федор Васильевич где то кем то работал, в жизни его, конечно,
происходили какие то важные события и случались радости и огорчения.
Завершая пятую тысячу бутылок, Федор Васильевич получил новую квартиру
со всеми удобствами и гастрономом внизу. Жить, разумеется, стало еще лучше
и еще веселей.
А однажды, где-то в конце восьмой тысячи пол литров, Федор вдруг на
какое-то мгновенье протрезвел и с удивлением обнаружил, что сидит в
компании каких-то незнакомых молодых людей. Все они были в черных
костюмах, белых рубашках и ярких галстуках... И только потом Федор
Васильевич понял, что это он гуляет на свадьбе у своего старшего сына Пети.
А вообще-то друзья-собутыльники менялись часто и как-то незаметно.
Только первые три с половиной тысячи бутылок плечом к плечу с Федей шел
его лучший друг Паша Егорычев. Федя его очень любил, и сколько бы им ни
приходилось выяснять отношения, всегда оказывалось, что друг друга они
уважают и понимают. Но потом вдруг Паша бросил пить и стал играть в шашки,
что, конечно, к добру не привело, потому что однажды Паша отравился
грибами и чуть не умер. И хоть Федор тоже не против был иной раз подвигать
по доске шашки, но знал меру. А после того, что случилось с Пашей, он стал
еще более осторожно увлекаться этим опасным и отчаянным занятием.
Шли дни, сменялись этикетки на бутылках, и к тому времени, когда Федор
Васильевич приканчивал свою десятую тысячу, сердчишко у него стало
пошаливать и врач сказал, что жить ему осталось всего лишь пятьсот
пол-литров, не больше.
- Пятьсот пол-литров чего именно? - дрогнувшим голосом попытался
уточнить Федор.
- Именно ее! - строго пояснил врач.
- Ну, а если на что-нибудь послабей перейти? На перцовку или портвейн.
Сколько я в таком случае бутылок протяну? - постарался все-таки
поторговаться с судьбой бедный Федя.
- Что водка, что портвейн - все равно алкоголь, и норму свою вы давно
уже перевыполнили, фонды выбрали и лимит исчерпали. Так что советую
переходить на кефир.
...Прямо из поликлиники расстроенный Федор Васильевич зашел в пивной
зал.
Обводя отрешенным прощальным взглядом холодные стены и круглые с
мраморными крышками столики, он осушил одну кружку, вторую н спохватился,
что не выяснил у доктора, входит ли пиво в те самые роковые пятьсот
бутылок или нет? А как только в его мозгу всплыло страшное слово "лимит",
так почему-то вспомнил он своего бывшего собутыльника Пашку и решил
обратиться к нему с неслыханной просьбой.
Паша был дома. Потягивая чаек, он сидел за столом и, раскрыв журнал
"Спутник шашиста", с увлечением разбирал партию Лихтенштейн - Гогенцолерн,
сыгранную на последнем международном чемпионате игрок
